Парад Победы на Красной площади ознаменовал собой не только завершение самой кровопролитной войны в истории России, но и начало нового этапа репрессий, жертвами которых предстояло стать многим известным, или, как было принято говорить в СССР, легендарным военачальникам, которые привели армию от окраин Москвы к Берлину. Вождь всех времен и народов внимательно изучал историю и знал, сколь опасны могут быть сверхпопулярные полководцы, вернувшиеся с победой. Но все это пришло потом. А 24 июня 1945 года все они, уже отошедшие от сумасшедших майских восторгов, были спокойны и уверены — война закончилась, впереди вставала новая жизнь.

Решение о проведении Парада Победы было принято Сталиным в середине мая 1945-го, практически сразу после разгрома последней не сдавшейся группировки немецких войск 13-го мая.

  22 июня 1945 года в центральных газетах СССР был опубликован приказ Верховного главнокомандующего № 370.

В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона — Парад Победы.

На парад вывести: сводные полки фронтов, сводный полк наркомата обороны, сводный полк Военно-морского Флота, военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.

Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Жукову.

Командовать Парадом Победы Маршалу Советского Союза Рокоссовскому.

Общее руководство по организации парада возлагаю на командующего войсками Московского военного округа и начальника гарнизона города Москвы генерал-полковника Артемьева.

По воспоминаниям Жукова, еще 18 июня Сталин вызвал его к себе на Ближнюю дачу. Далее произошел следующий диалог:

— Товарищ Жуков, вы еще не разучились сидеть в седле?
— Нет, не разучился.
— Вот что, вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.

Жуков ответил осторожным отказом, заявив, что не ему, а именно Верховному принадлежит столь великая честь. Более того, он напомнил вождю, что это его прямая обязанность. Но Сталин был непреклонен. Провожая Жукова с дачи, Сталин, как бы оправдываясь, сказал: «Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе. Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный». На все последующие увещевания своих приближенных, что он, дескать, может принимать парад, передвигаясь по площади в автомобиле, как это делали в свое время Черчилль и Рузвельт, Сталин также отвечал категорическим отказом, ссылаясь на существующую традицию принимать парады верхом.

Занимать место вождя, пусть даже по его собственной просьбе, всегда опасно. Замещать его в этой ситуации было опасно вдвойне. Но Жуков соглашается, хотя ему как никому другому должны были быть известны многоходовые партии, которые так любил разыгрывать Сталин. Менее чем через год, когда в известном приказе N 009 вождь охарактеризует маршала как человека озлобленного и «утерявшего всякую скромность», назовет его поведение «вредным и несовместимым с занимаемым им положением» и отправит всенародного любимца командовать заштатным Одесским военным округом, все станет на свои места. Сталин подготовил для Жукова ловушку, в которую гениальный, но тщеславный полководец не мог не попасть.

Как бы там ни было, к Параду Победы готовились с невероятной тщательностью. Одной из самых серьезных проблем стали поиски коня, на котором должен был гарцевать Жуков. Сталин высказался однозначно: конь должен быть белым. Однако к концу войны в армии почти не осталось боевых коней, которых не стыдно было бы показать всему миру. Как вспоминал позднее полковник Бобылев, служивший тогда в манеже Наркомата обороны, в один из майских дней 1945 года к ним в Хамовники приехал начальник Генштаба генерал Антонов и попросил показать ему имеющихся в наличии белых лошадей.

В конюшне оказались только два скакуна белой масти, но оба они не подходили по размерам «увесистому» Жукову. На помощь пришло всесильное ведомство товарища Берии. В кавалерийском полку имени Дзержинского был найден жеребец терской породы по кличке Кумир. Его срочно перевели в манеж Наркомата обороны и стали готовить к главному выходу в его жизни. Почти ежедневно сюда приезжал маршал Жуков и подолгу обкатывал коня, давая ему привыкнуть к себе. Очевидцы этих тренировок утверждают, что проходили они в полнейшей тишине, никто не осмеливался делать маршалу замечания. Но, вероятнее всего, указания Жукову и не требовались — он сам в молодости служил в кавалерийском полку. Перед самым парадом коня расчесали, подстригли, а для красоты даже удлинили ему хвост.

Рокоссовский приехал в манеж в конце мая и — как большой знаток лошадей — облюбовал для себя жеребца по кличке Полюс. Это был крупный, породистый конь караковой масти без единой отметины, с черными гривой и хвостом. Как отмечали служащие манежа, Рокоссовский во время тренировок, в отличие от Жукова, был всегда приветливым и деликатным. Мог подолгу обсуждать с персоналом достоинства той или иной лошади.

Так изложено в книге «Воспоминания и размышления». Мы, читая эту книгу, когда она только что вышла и ее невозможно было достать, воспринимали все как должное. Конечно, кто же, как не Жуков, должен был принимать Парад Победы или в крайнем случае командовать войсками?

Но далеко все было не так. В хорошо продуманном и прописанном генштабистами сценарии до последнего момента не хватало двух главных действующих фигур. Уже на поле Ходынского аэродрома учились ходить строевым шагом войска. Уже стояла в парках отлакированная до блеска техника и орудия. Но все еще было неизвестно, кто будет командовать парадом и кто его принимать.

Их имена должен был назвать Сам, но он медлил. И вот за пять дней до парада он назвал имена двух маршалов. Провожая Жукова с дачи, Сталин, как бы для себя, оправдал его назначение: «Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе. Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный».

При чтении воспоминаний может сложиться впечатление, что Сталин обладал даром предвидения. Не видя коня, которого должен был показать Жукову Буденный, он уже одобрил выбор. Конечно, Семен Михайлович был знатоком лошадей, и ему стоило полностью доверять, но… Уж слишком уверенно сам Сталин рекомендовал Жукову принимать парад именно на той лошади, которую предоставит ему конный маршал. А речь шла о коне по кличке Кумир — терской породы, светло-серой масти. Типичный арабчонок: голова сухая, шея лебединая. Как оказалось, Сталин уже… видел этого коня.

  Долгое время история эта оставалась тайной.

Оказалось, что когда Верховный назначал Жукова принимать парад, то никакой искренности в этом назначении не было. Он был просто вынужден это сделать.

  Дело в том, что Сталин сам готовился к той роли.

Готовя к публикации воспоминания маршала Жукова, цензура постоянно просила его убрать те или иные куски текста, в которых маршал давал свою оценку людям и событиям. К тому времени история войны была уже хорошо выписана придворными историками, и менять что-либо или добавлять новые факты не рекомендовалось. И хоть культ личности Сталина был давно развенчан, цензура не решалась пропустить в открытую печать ничего, что бы порочило его имя.

  Из жуковских воспоминаний был изъят и вот этот эпизод:

«…На другой день я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю.

— Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец ухватился за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».

— А на какой лошади отец тренировался? — спросил я Василия.

— На белом арабском коне, на котором он рекомендовал принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, — Снова повторил Василий.

И я до сих пор никому не говорил. Однако прошло уже много лет, и думаю, что теперь об этом случае можно рассказать…».

Оказалось, что нельзя. Эпизод посчитали второстепенным и не подходящим для строгого стиля мемуарных повествований. Цензура не раз давала понять Жукову, что многое, связанное со Сталиным, лучше вообще забыть или придерживаться того, что уже известно и опубликовано.

Как бы там ни было, но польза падения с лошади очевидна. Это был сигнал к справедливости, и Сталин его принял.

  А ведь по задуманному им сценарию все было иначе.

После смерти маршала Ивана Степановича Конева, разбирая его архив, родственники обнаружат и книгу Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». Маршал имел привычку внимательно прочитывать мемуары своих коллег по военной службе и на полях делать пометки. Синий фломастер не обошел и книгу Жукова. В тех местах, где Георгий Константинович рассказывал, как его назначили принимать Парад Победы, стояла жирная пометка «Врет!».

  Что же таит в себе столь категоричное замечание?

Иван Степанович Конев не оставил письменного свидетельства на этот счет, но родные знают, что первоначально командовать парадом Сталин хотел назначить его. Вдова Конева Антонина Васильевна рассказывала, что Сталин обиделся, когда Иван Степанович отказался. У него плохо было со зрением, и он не смог бы управлять лошадью без очков. Командовать парадом в очках Иван Степанович не хотел, да и на лошади гарцевать ему было непривычно. По основной военной специальности он был артиллерист, потом командовал пехотными частями и соединениями. Если и имел он когда-то дело с лошадьми, то в юности, в начале своей военной карьеры.

Сталин не мог не помнить инцидента, который случился поздней осенью 1941 года под Москвой, когда немцы прорвали оборону на участке фронта, где держала оборону армия которой командовал Конев. Под горячую руку командующий чуть было не «загремел» под трибунал. Сталин разрешил арест. От верного расстрела Ивана Степановича спас Жуков, попросив Сталина оставить Конева в своих заместителях. Эту историю хорошо знали на фронте. Сталин не мог ее забыть и все-таки просил командовать Парадом Победы Конева, мол, дело давнее и все в прошлом.

Но на деле это был хорошо продуманный ход. Он уже начал стравливать маршалов. В военном деле всегда придерживаются строгой иерархии, и Конев занимал в ней далеко не первое место.

Если вывести из этой иерархии Сталина и первого «красного маршала» Ворошилова, то первое место по праву окажется за Жуковым. Он единственный из маршалов был не только заместителем наркома обороны, но и заместителем Верховного Главнокомандующего. Следующим шел маршал Александр Михайлович Василевский — заместитель наркома обороны и до февраля 45-го начальник Генштаба. Но кандидатура Василевского отпадала сразу. По техническим причинам — он никогда не сидел на лошади, да к тому же был человеком грузным, в седле смотрелся смешно и вполне мог бы оконфузиться на параде.

Далее следовали командующие двух фронтов — Конев и Рокоссовский. Войска Конева брали Берлин, и Сталин остановился на его кандидатуре. Казалось бы, все было оправданно: он сам как Верховный Главнокомандующий принимает парад, а командует парадом маршал, бравший столицу фашистской Германии.

Но когда Иван Степанович отказался, то вынужденно была утверждена кандидатура Константина Константиновича Рокоссовского — к тому же отличного конника.

Представьте себе, если бы Сталин смог принимать Парад Победы, то Жуков вообще оказался бы за бортом торжеств. Выходит, дальнейшая судьба его была предрешена еще до парада.

Два давних друга — Жуков и Рокоссовский — оказались рядом в историческом месте и в исторический час. Маршалам в тот год не было еще и пятидесяти. Они были в самом расцвете сил. Их авторитет в войсках был непререкаем…

Неизвестно, когда в день Парада Победы Сталин развернул газету «Правда». Если до торжества, то он окончательно утвердился в своем решении — Жукова надо изолировать.

  А случилось вот что.

Перед Парадом Победы Сталин собрал командующих фронтами на инструктаж. Когда встреча закончилась, он пожелал с ними сфотографироваться. Но в это время позвонил Черчилль. Сталина позвали к телефону. Использовав момент, Жуков попросил знакомого фотокора «Правды» Виктора Темина запечатлеть их пока без вождя. Ни о чем не подозревая, он занял место, которое было приготовлено Сталину. Утром газета вышла именно с этим снимком.

Сталин никогда ничего никому не забывал. Даже радость парада не могла развеять подозрительность. Он сделает все, чтобы Жуков и Рокоссовский больше не встречались по службе.

  Больше Сталин не будет падать с лошади и спонтанно принимать решения.

Тренировались и солдаты с офицерами. В параде должны были принять участие по одному сводному полку от Карельского, Ленинградского, 1-го Прибалтийского, 1, 2, 3-го Белорусских, 1, 2, 3 и 4-го Украинских фронтов, сводные полки Военно-морского флота и Военно-воздушных сил. В каждом полку — пять батальонов двухротного состава по 100 человек в роте. Каждый сводный полк имел в своем составе пехоту, артиллеристов, танкистов, летчиков, даже кавалеристов, саперов и связистов. В состав полков включались Герои Советского Союза, кавалеры орденов Славы, прославленные снайперы и наиболее отличившиеся орденоносцы — солдаты, сержанты, старшины и офицеры.

По воспоминаниям ветеранов, фашистские штандарты привезли в столицу за две недели до парада. Строевые упражнения на плацу продолжались по 6-7 часов в день. Занятиями руководил командир одного из сводных полков Герой Советского Союза генерал-майор Г. В. Бакланов. А генеральная репетиция проходила на поле Центрального аэродрома, где был построен специальный макет, имитирующий Мавзолей Ленина с трибуной. Изначально предполагалось, что военнослужащие будут просто складывать немецкие знамена у подножия Мавзолея, но за несколько дней до парада было принято решение швырять вражеские штандарты. К слову, для выполнения этого маневра пришлось обучить двести солдат-знаменосцев сложным приемам перестроений, принятым еще у древнеримских легионеров.

По сценарию, открывать Парад должно было Знамя №5, которое подняли над Рейхстагом бойцы 756-го стрелкового полка и которое позже назовут Знаменем Победы. По Красной площади знамя должны были нести капитан Неустроев, сержанты Егоров и Кантария. Нарушил эти планы сам Жуков. Увидев на одной из репетиций известных всей стране покорителей Рейхстага, он приказал заменить их на более презентабельных знаменосцев: Неустроев хромал после ранения, а оба сержанта выглядели сильно изможденными.

24 июня 1945 года в Москве, как и предсказывали синоптики, пошел дождь. В 7 утра Жуков позвонил командующему Военно-Воздушными Силами, который сказал, что на большей части аэродромов погода нелетная. В 8 утра под усиливающимся дождем на Красной площади прошло финальное построение полков. Напряжение было так велико, что льющуюся с неба воду никто не замечал. Около 10 часов на трибуну Мавзолея поднялись Верховный главнокомандующий и члены правительства. Площадь замерла.

Под бой кремлевских курантов Георгий Жуков выехал из Спасских ворот на белом коне. Его сопровождал также на белом коне Целебесе генерал-майор Зеленский. Они направились к Мавзолею. Навстречу от стен Исторического музея с шашкой наголо скакал на Полюсе Рокоссовский. Его сопровождал адъютант — подполковник Клыков. Перед Мавзолеем маршалы остановились друг против друга, и в наступившей тишине все услышали голос Рокоссовского: «Войска действующей армии и московского гарнизона для Парада Победы построены!»

Объехав и поприветствовав войска, стоящие на площадях Революции и Манежной, Жуков и Рокоссовский под звуки «Славься» Глинки вернулись по Историческому проезду на Красную площадь, которая буквально сотрясалась от тысячеголосого «Ура!». Рокоссовский остановил коня возле Исторического музея, а Жуков спешился возле Мавзолея и поднялся на трибуну. Сопровождавший его генерал Зеленский радостно произнёс: «Слава Богу, всё хорошо закончилось!».

Участникам парада было велено, проходя мимо Мавзолея, повернуть головы направо. В то же время, мимо гостевых трибун с иностранными делегациями военнослужащие должны были промаршировать, глядя прямо перед собой. Маленькая месть вождя? Он любил театральные эффекты. Однако даже без специальных указаний все глаза были направлены туда, где стоял Сталин. Он не улыбался. Он уже знал будущее ликующих победителей.

Несомненной кульминацией Парада стал марш 200 знаменосцев, бросавших немецкие знамена на специальный помост у подножия Мавзолея. Первым к усыпальнице вождя был брошен личный штандарт Гитлера, последним, как утверждают многие очевидцы, — знамя армии Власова, всем нам знакомый российский триколор. В дальнейшем поверженные стяги были заботливо собраны и отправлены в музеи, а сам помост, равно как и перчатки знаменосцев были сожжены. Полная дезинфекция от побежденной фашистской заразы. Как тогда предполагалось, навсегда.

Парад 1945 года был первым и единственным в своем роде. Несмотря на все его величие и несомненный пропагандистский успех, вождь всех времен и народов не захотел более отмечать день Победы каким-либо образом. По-прежнему гремели первомайские и ноябрьские парады, но ни 24 июня, ни 9 мая масштабных празднований не было. Лишь в 1965 году Указом Президиума Верховного Совета СССР 9 мая был официально объявлен праздничным днем. Объяснение столько странному пренебрежению историки ищут до сих пор. Но это не главное. Для всех нас, простых советских граждан, выросших уже после войны и видевших Парад Победы лишь в кинохронике, сегодня, как и в 45-м, в этом событии нет никакого подтекста. Жуков на белом коне. Рокоссовский с саблей наголо. Склоненные к земле фашистские знамена. Струйки дождя, стекающие по каскам. Война закончилась. Началась новая жизнь.